Геннадий Шпаликов
А. Княжинскому
Ударил ты меня крылом, Я не обижусь - поделом, Я улыбнусь и промолчу, Я обижаться не хочу.
А ты ушел, надел пальто, Но только то пальто - не то. В моем пальто под белый снег Ушел хороший человек.
В окно смотрю, как он идет, А под ногами - талый лед. А он дойдет, не упадет, А он такой - не пропадет.
Годами когда-нибудь в зале концертном Мне Брамса сыграют - тоской изойду.
Амстердам, Амстердам, Черная аорта, Вам живого не отдам, Забирайте мертвого.
Тело в ящик погрузив, В некой "Каравелле",- А по ящику вблизи Мы в Москве ревели.
Страшно в городе чужом Помирать, наверно, Форточка - и нагишом - Падать безразмерно.
Вне размера, вне, вовне, Позевайте - падаль,- Белый, синий, красный снег В Амстердаме падал.
Я пуст, как лист, Как пустота листа. Не бойся, не боись,— Печаль моя проста.
Однажды, наровне, Заговорила осень,— И это все во мне, А остальное сбросим.
Пускай оно плывет Все это,— даже в лето, Безумный перелет — Но в это, это, это...
По дорожке мы идем Вдоль, до Шереметьево,— Не глядим, уже — грядем, Самолет заметили.
Он сверкал, но его Вовсе не было, А снега — не травой,— Так,— снегобыло.
Где она, я не спросил,— А душа сидела рядом, Лампочку я погасил, И душа сказала: надо.
— А весна? — Ты спи. — Не спится. — Ты окно открой. — Открыл. — Это снится. — Ты синица. Ты птица. Ты кошка. Ты сволочь. Ты умница. Ты спи сама. — Сплю, и ты спи.
Марианне Вертинской
Выпей со мной, Марьяна, Из моего стакана. Пусть тебе снится Светлая Ницца И заграница, Марьяна. Кошки на мягких лапах, Твой знаменитый папа.
Голод пополам режет, Настроение плачет... И вдруг: «Пирожки свежие, Свежие и горячие, Лучшие в мире...» Лизнул слюну с губ — «Берите четыре За руб». Рассказывать об этом можно И в стихах и устно, Пирожки до невозможного Вкусные.
На подоконнике жена Сидела ранним летом, А комната озарена Была вечерним светом.
Да, лето только началось, А к нам вчера приехал гость. Сегодня он уехал — И нам оставил эхо.
То эхо — воблы три кило — Нет громогласней эха! Еще на улице светло, И жаль, что он уехал.
Широкий поворот реки — Прими меня в свои объятья, От этой жизни отвлеки, Река, подруга и приятель.
Рука и быстрая река — Какие схожие понятья. Обнимет, но наверняка Обманет женская рука, Отнимет быстрая река.
Но почему наверняка Обманет женская рука? И почему меня река Так неожиданно отнимет?
А если так — река обнимет, Рука любимая обнимет И не отдаст наверняка!
Солнцем обрызган целый мир, Празднично блещет улица. После утренней тьмы квартир Люди стоят и щурятся. Сдвинься, попробуй,— не хватит сил, И у подъездов, спросонок, Город большой на мгновенье застыл, Зажмурившись, как котенок.
У лошади была грудная жаба, Но лошадь, как известно, не овца, И лошадь на парады приезжала И маршалу об этом ни словца...
А маршала сразила скарлатина, Она его сразила наповал, Но маршал был выносливый мужчина И лошади об этом не сказал.
Людей теряют только раз, И след, теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем, Он все равно от вас уходит. Давай сейчас его вернем, Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем, Поговорим и стол накроем, Весь дом вверх дном перевернем И праздник для него устроим.
С.К., Ю.И. и П.Ф.
Сегодня пьем Опять втроем, Вчера втроем, Позавчера - Все вечера Втроем. Четвертый был, Но он забыл, Как пел и пил. Ему плевать, Ушел вчера, А нам блевать Все вечера ВТРОЕМ.
Летали летние качели На самом деле,— Дитя орало в колыбели, И летний день куда-то плыл.
И травы превращались в сено, Не сразу, скажем,— постепенно,— Все было, было постепенно, Как постепенен летний день.
Я от вас отставал, острова, И негаданно, и нечаянно, — Не летела туда голова — Надоевшая и печальная. А летела она через мост, В переулки, печали и улицы, — Где не горе вставало в рост, Не сутулясь и не сутуляся. Там летела, без дела, листва, Дом стоял, от беды перегруженный, Я на улице этой привстал, Слава Богу, тобой разбуженный.
Зеленые от остроумия, Веселостью изнемогая, Шли двое. Между ними — мумия, Красивая и молодая.